Показ спектакля Михаила Патласова «НеПРИКАСАЕМЫЕ» в рамках фестиваля «Точка доступа» стал третьим в жизни одноименного документального театрального проекта. Каждый раз он меняет площадку: сначала его играли в разрушенной кирхе, во второй раз в Шереметьевском дворце, на этот раз –во дворе Феодоровского собора. Истории, из которых состоит спектакль, исчезают и появляются, претерпевают изменения. В виду своей специфичности проект и живет по-особенному.

В программке значится: «По реальным историям бездомных людей», но с этим утверждением хочется поспорить. «НеПРИКАСАЕМЫЕ» –не документальный спектакль по реальным историям, а скорее сложный в жанровом определении проект, состоящий из реальных историй.

Вот они, на сцене, настоящие бомжи. Впрочем, внешне не соответствующие каким-либо клише. Одна из целей спектакля – разрушить, или хотя бы пошатнуть наши предрассудки. У бездомных есть сценические напарники – актеры, которые рассказывают их историю. Иногда даже просто читают монолог «по бумажке».

Присутствие реального бездомного человека, того, о котором идет речь, сильно влияет на восприятие. История не о том, что в нашем городе есть бездомные люди, и это проблема, история о том, что в жизни этого человека, который смотрит со сцены на столпившихся в тесном дворике собора зрителей, произошла личная трагедия. Некоторые рассказывают о себе сами, некоторые вступают в диалог с говорящим от его лица актером, кто-то просто сидит рядом на сцене, и лицо его выражает не то смущение, не то горькую иронию –а что еще остается, когда другой человек говорит твоими словами, к тому же перед многочисленной аудиторией?

Молодой музыкант Глеб Васильев, выходящий на сцену с гитарой наперевес, совсем не похож на бездомного. Но он рассказывает, прерывая время от времени историю пением, каково это, после удачного уличного концерта возвращаться спать в парадную, и как вонзаются струны в замерзшие пальцы.

Другой герой спектакля, Яша Яблочник, выходит, снимая на камеру планшета Ольгу Белинскую, которая играет его роль, копируя бойкие мальчишеские интонации и подражая дефектам речи; видео проецируется на стену за ними. Она рассказывает душераздирающую историю о том, как Яша подвергался сексуальному насилию, когда жил в детском доме. Теперь он мечтает снять кино о своей жизни.

Фрагменты спектакля мало связаны логически, просто смонтированы друг за другом. Какие-то из них более театральны, например диалог алкоголика со своей зависимостью, роль которой исполнил Илья Борисов, сидящий в оконном проеме Феодоровского собора. Другие отрывки скорее ассоциируются с телевизионным ток-шоу, когда раздаются аплодисменты в честь лица, фигурирующего в одной из историй, оказавшегося в этот день в зале. Или же прямо со сцены Борис Павлович объявляет, что участник спектакля Андрей, квартирный вопрос которого зрители безуспешно пытались решить на двух прошлых представлениях, сегодня отсутствует, так как находится в больнице. Павлович в одиночестве читает монолог Андрея, а также сообщает, что сегодня пришел человек, которому есть что сказать Андрею, другим участникам и даже зрителям. Правда, обращение гостя, вышедшего из зала, затягивается, и говорит он скорее о жизни вообще, чем о проблеме Андрея, и Павловичу приходится несколько раз ему намекнуть, что спектакль должен продолжаться.

Невольно возникает вопрос: может ли спектакль действительно помочь бездомным. Вряд ли такому проекту по силам повлиять на проблему в целом, изменить мир; даже изменить жизни этих конкретных людей вряд ли возможно во всех ста процентах случаев. А вот на зрителей определенное влияние он оказывает безусловно. Ко многим приходит неожиданное осознание того, что «бомж» (это слово многократно проецировалось на стены собора в потоке трудночитаемого текста) – это не ярлык, разделяющий людей и нелюдей. У них тяжелая судьба: кто-то из них был вынужден жить на улице, кто-то сделал такой выбор сам, но, тем не менее, они такие же люди, как и мы.